Хочу привести кусок из состоявшегося недавно разговора.
Разговор был на другом форуме. Смысл в том, что что он содержит описание, как однажды мне довелось пережить противостояние со своей смертью.
С тех пор я делал многочисленные попытки вербализовать произошедшее. Но все они были весьма неудачными. Либо слишком отрывочными, либо были переполнены самостью. И вот только недавно у меня получилось записать произошедшее в приемлемом виде. Сразу скажу, что это только часть события. В первую очередь потому, что попытки вспомнить подробнее какие-то детали немедленно приводили к повторению опасной ситуации. С другой стороны то, что я до сих пор не смог выразить хоть какими-нибудь словами, словно находится за завесой. Словно я вообще этого не помню. И вытащить всё это из памяти труднее, чем вспомнить забытый сон. И да, само событие совсем не того типа, когда осознаёшь свою смерть за левым плечом. Тут я описываю, как нарвался на прямое противостояние смерти. Так сказать в "ручном режиме".

Те, кто хочет прочитать описание самого события, прокрутите вниз до конца выделенного курсивом текста.

Описание возникло при обсуждении страха смерти. Начну с того, что повторю свою точку зрения на так называемый страх смерти, это будет преамбулой:

Страх смерти? Хм...
В смерти есть всё, в том числе и страх. Однако, страх смерти - обманка. Все, хоть раз испытывавшие страх смерти, почему-то убеждены, что этот страх - и есть страх самой настоящей смерти. Причём убеждены тем сильнее, чем сильнее этот самый страх.
Однако, стоит хоть раз поставить под сомнение этот пункт - а смерти ли этот страх - так раньше или позже вопрос прояснится.
Ключевой момент в подобных представлениях - наличие в представлении образа себя. В любом виде. Как только в представлении есть образ себя, так сразу не может идти речь о смерти.
Чужая смерть, по большому счёту, не играет никакой определяющей роли. Только в том смысле, в каком чужая смерть может вывести на понимание конечности собственного существования. В остальном - это пустышка.
Образ себя. В чём тут дело? У каждого из нас наберётся воз и маленькая тележка представлений о якобы своей смерти. Но все подобные представления - постановочны, как принято говорить сегодня о некотором типе съёмок. И главная подстановка, так сказать, каскадёр в этом ролике - образ себя.
Образ себя - это фикция. По определению. Он не соответствует ничему. Как бы мне ни хотелось, чтобы он соответствовал, он не соответствует. Это - воображаемая картинка. В любом случае. И смерть этой воображаемой картинки не может привести ни к какому пониманию вообще. Но к страху - запросто. К ошеломляющему, парализующему, бесконечному страху - может. Но и только.
Каждое такое представление - своеобразный "отснятый" сценарий. Я называю такие представления - персональными ужастиками. Такое представление ничем не отличается от обычного фильма ужасов, кроме того, что этот ролик - собственного производства.
Если вы хотите осознать роль личной смерти, как наилучшего из советчиков, нужно отбросить все такие персональные ужастики без исключения. Окончательно и бесповоротно. Я понимаю, что если вы режиссёр фильмов-ужасов, то бесполезно призывать вас отбросить то, чем вы зарабатываете на хлеб. Но вы - и близко не тот человек. Поэтому бросьте это баловство. С концами.

Смерть имеет значение только личная. Собственная. Она имеет всесокрушающее значение. И она в определённых случаях может стать советчиком. Она ни при каких условиях не позволит вам держать желаемое за действительное. Она просто сдует всё пустое. Она при этом может запросто сдуть и вас. И будьте уверены, что когда-нибудь она обязательно вас сдует. А раз так, то почему бы в этот раз не позволить ей сдуть всё пустое? Страшно? Нет. Это не страшно. Но это большой риск. И предельное напряжение и концентрация всех без исключения наличных сил. Только тогда есть шанс удержаться под напором, сдувающим всё пустое. Эти предельные напряжение и концентрация - суть последнее усилие в жизни. И смерть может познакомить вас с таким способом жить. Не могу сказать, что вам понравится. Не могу сказать, что это понравилось мне. Это нечто большее, чем нравится/не-нравится. И такой способ жить - превыше любых других. И собственная смерть это показывает.
У каждого из нас есть выбор - посмотреть это единственный раз в жизни, последний, или решиться столкнуться с этим столько раз, сколько получится.
Семи смертям не бывать, а одной - не миновать. Это так. Но можно получить совет личной смерти и раз, и другой и третий. А можно только один - прощальный.

А теперь - само событие:
Чтобы прийти к осознанию смерти, мне пришлось полностью отбросить персональные ужастики.
В моём случае никаких аварий и угрожающих ситуаций не предшествовало описываемому событию. На протяжении долгого времени я много внимания уделял обдумыванию этой темы, которая интриговала меня слишком сильно. Настолько сильно, что даже ужаснейшие из персональных ужастиков не смогли меня отвратить. Однако, к определённому моменту с ними было покончено.
Я вспоминал различные случаи из своей жизни, обдумывал, перечитывал КК и довольно сильно "сидел на этой теме".
Спусковым крючком, если можно так выразиться, послужило воспоминание как в детстве я присутствовал на хоздворе при забое свиней. При этом я сидел в тепле и уюте, разговаривая по скайпу через гарнитуру. Мы с собеседником как раз обсуждали околокастанедные темы. И вдруг на ум мне пришёл самый первый случай, когда я осознанно заинтересовался темой смерти. Тогда, в самый первый раз, когда я увидел происходящее, я почувствовал толчок поддых. На ум мне как раз и пришло воспоминание именно этого момента. Этот самый толчок. Тогда, на хоздворе, я воспринял его похожим на тошноту, и даже схватился ладонями за рот от неожиданности, но рвоты не последовало. И где-то за минуту я оклемался. Когда я об этом случае вспомнил, мне пришло на ум, что по качеству ощущений тот толчок, что я ощутил, очень похож на описание КК ощущений от наката. Я быстро прокрутил воспоминание несколько раз, чтобы лучше осознать все нюансы этого ощущения и быстро пришёл к выводу, что от тошноты в этом толчке было очень мало. Больше всего это напоминало довольно мягкий удар поддых. Подивившись таким нюансам, я попытался было сформулировать найденное собеседнику, но обнаружил, что эти удары, вполне естественные для многократного воспоминания, продолжаются и становятся сильнее. Я попытался отбросить воспоминания и сосредоточиться на чём-нибудь кинестетически отличном от них, что получилось, но удары только усилились. Кроме того, я стал чувствовать странное онемение, больше с левой стороны тела и в ногах. Это воспринималось не как потеря чувствительности, а скорей словно тело приобрело внешний слой, всё более твердеющий и напоминающий скорлупу.
Как только я заметил это онемение, так сразу увидел, что картина помещения, в котором я находился, пересеклась несколькими трещинами в разных направлениях. Моей первой реакцией было подумать, что в квартире потрескалась штукатурка. Но трещины совсем не заканчивались на потолке, а пересекали весь обзор. И хуже того, что с каждым новым ударом поддых трещин становилось всё больше. Вместе с тем, вид помещения странным образом оставался целым. Ни на стенах, ни на потолке никаких трещин не было, и это было хорошо видно. Я не в состоянии объяснить, как это может быть - растрескивающаяся обстановка вокруг меня и при этом совершенно целое помещение. Как только этот вопрос появился в уме, сразу же возник ответ, что это трескается мир. И что мир и я - одно и то же.
Тут же у меня возник вопрос, будет ли это продолжаться и дальше и тут же, с очередным ударом картина мира превратилась чуть ли не в витраж. При этом ширина уже имеющихся трещин увеличилась и стало видно какое-то тускловатое свечение за треснувшим витражом. На вопрос,"я умираю?" тут же возник ответ - не справишься, то это просто продолжится. "Совсем?" - совсем.
Быстро переключившись (всё это странным образом длилось чуть ли не полминуты, но в реале не больше пяти секунд), я сказал собеседнику, что вынужден оборвать разговор, и хотел добавить, что если выкручусь, то перезвоню, но вместо этого просто отбился. Поскольку образ собеседника в уме тоже был покрыт этими самыми трещинами.
"Что же делать?" - пронеслось в уме, и тут же ответ - что угодно, как и всегда. При этом ответ на вопрос приходил вместе с очередным ударом, которые, я чувствовал это, были направлены именно на раскол моего мира, то есть меня. И что прекратятся они только тогда, когда бить будет больше не во что.
"Я же не готов!" - это неважно.
"Может ли склеить меня сильное чувство из тех, что случалось мне переживать?" - действуй.
О да! Я конечно же вспомнил мужество. Удар поддых и всё стало так, словно никакого мужества я не только не вспоминал, но словно его никогда и не было.
Дружба! - результат тот же. Я лихорадочно вытаскивал на свет всё подряд. Из того, что меня научили считать, является вечными ценностями. Что бы я ни вытащил, следовала мгновенная дезинтеграция.
Причём, растрескавшийся мир, осколки которого пока ещё держались непонятно на чём, был стократ прочнее всей той лабуды, которую я доставал откуда только мог. Лабуда даже не растрескивалась. Она исчезала.
И очень быстро мне стало просто нечего вытаскивать.
Я понял, что я абсолютно беззащитен перед потоком этих ударов. Несмотря на "скорлупу", я мог двигаться и шевелиться как и раньше. Это было так же, как и с нетреснувшей комнатой. Но это было не похоже на растрескавшееся лобовое или оконное стекло. Нет. Под ударами разваливался мир. Этот мир, к которому я привык и считал его незыблемым. И уж во всяком случае полагал, что именно он останется после меня. Теперь же мне было очевидно, что после меня останется то, что проглядывает из-за треснувшего витража.

Я обратился к себе и понял (я мгновенно получал ответ на любой вопрос вне зависимости от его важности), что у меня не осталось больше ничего.
Кстати, страх и ужас разлетелись так же, как и прочая фигня, которую я полагал опорой в жизни. Не какой-нибудь там страшик и ужасик, а самый ужасный Страх и страшный Ужас. Они оказались ничем.
Я, как бы в отчаянии (отчаяние было уже дезинтегрировано чуть раньше), искал, что же у меня ещё может быть. Но на поверхность вышло только что-то мягкое и нежное. Что-то такое, что я всегда стремился защищать и прятать. То, что как мне казалось всегда, повредить легче лёгкого. И больше не было ничего. Нежное и мягкое и разваливающийся витраж мира.
Не знаю как, но, понимая, что я могу только действовать, так как мыслей уже не осталось, я сделал единственное, что мне оставалось - изо всех сил вцепился всем, чем можно, в это мягкое и нежное.
Только не спрашивайте меня, чем именно я вцепился. Я не смогу ответить. Вцепился только потому, что больше ничего мне не оставалось.
И понял, что сейчас я буду свидетелем дезинтеграции целого мира. Я понятия не имел, что при этом произойдёт с этим мягким и нежным, я знал, что я просто буду этому свидетелем.
И тут, вцепившись, я увидел, трещины в витраже немного уменьшились. Я мгновенно вцепился так, как только был способен. И увидел, что медленно медленно трещины стали сходиться краями, а потом исчезать. Так же я обнаружил, что силой своего вцепления я каким-то образом закрываюсь от ударов поддых и почти перестаю их чувствовать.
Мне не оставалось ничего, как просто держать этот максимум усилий.
И сконцентрировавшись на нём, я тут же получил ответ. Что вот это и есть последнее усилие в жизни.
Я не буду особо описывать дальнейшее. Скажу только то, что когда трещины исчезли и пропали удары поддых, я попытался осознать, что же произошло. Обычным образом у меня этого не получилось. И естественно я попытался прокрутить воспоминание. Как только я попытался это сделать, как всё это вновь обрушилось на меня, и мне пришлось вцепиться и держаться снова. Чуть позже мне пришлось учиться оставить попытки разобраться в этом, иначе накат вновь превращался сначала в мягкие толчки и так далее.
Однако я вынес из этого ещё один момент. Я на короткий момент непосредственного противостояния своей смерти получил доступ к своей собственной жизненной силе и также осознал, что удары не начинаются и не прекращаются. Просто в "обычном" режиме каждый удар превращаются в импульс сознания. При попытке же фокусировать на ударах намерение они тут же становятся сокрушающими, и дающими гораздо более слабые сполохи сознания. Ну и всё остальное до кучи.
И стала понятна обнаруженная ещё в детстве импульсная природа сознания.
Моя собственная смерть позволила напрямую прикоснуться к моей жизненной силе. Она позволила мне осознать и реализовать последнее усилие в жизни. Она показала мне цену всем моим заморочкам, дезинтегрировав самые навязчивые из них.

Интересное описание, но ощущение двойственное. Суть ясна - что бы понять аромат жизни, нужно нюхнуть смерти.


Я свою очередь,или то что называлось мною, вроде умер однажды в ванной. Несколько лет назад.То чем я был, стоял под душем разбытый чередой фатальных событий - я чувствовал из середины тела расходящиеся опустошение. Это ещё было пограничной с ощущением и почти памятью, что выбросился из окна. Стоял с перебитым дыханием, это был не стресс а чёткое понимание внутренней аннигиляции. Фрагменты после я уже не помню, но через мгновение я стоял пред зеркалом и отражение смотрело на меня, а не наоборот. И то, что этого было мною - умерло вместе эмоциональными маркировками ко всем людям, событиям до, ко всему что было связано косвенно через соц.статусы и прочей дребедени. Тогда диалог внутри погас.


Очень странно, но то что я описал вспомнил только после прочтения Вашего поста.

В подтверждение о силе которую даёт смерть, которая всегда рядом, я получал в последующем при обыденности, чаще мне помогало шоссе, пешеходный переход без светофора и почти всегда джип, я в роли пешехода. Как минимум раза два,три я успевал на шаг , буквально чёрт возьми шаг пройти быстрее чем меня собьет машина (два момента всегда на переходе и всегда водитель добавлял газу, будто преднамеренно) . и сразу после чувствуешь холодный прилив отрезвляющей силы и бодрости. Не шок и не страх. С тех пор страх я чувствую в основном телом, т.е. как то отдельно, локализованной. На этом этапе мои определения заканчиваются.