Стратегия и сталкинг. Карлос Кастанеда

Карлос Кастанеда и его наследие

Стратегия > Стратагемы > Стратагема № 26


Стратагема № 26. Грозить софоре (акации), указывая на тут (шелковицу)

Примеры использования (описание).

Фрагменты из книги: Зенгер Х. фон. Стратагемы. О китайском искусстве жить и выживать. Том 2. - М.: Изд-во Эксмо, 2004.



Иерархия двух деревьев

С воцарения династии Чжоу во дворце Сына Неба, т. е. высшего правителя, высаживались три софоры и девять кустов терновника. Там усаживались три высших советника и девять сановников. Последующие династии в подражание чжоуской династии рядом с важными учреждениями высаживали софоры. Поэтому с древности софоры окружены ореолом высшей власти государства. И не только, «софора со своими раскидистыми ветвями и чудными цветками служит олицетворением древней китайской цивилизации» (Жэньминъ жибао. Пекин, 19.06.1998). На этом фоне хозяйственное значение софоры как бы отступает на задний план. Из цветов софоры изготавливают желтую краску, а семя используют в качестве снадобья.

Большое хозяйственное значение придается туту, различные части которого идут на приготовление снадобий, изготовление различной утвари и бумаги. Но прежде всего ценятся тутовые листья, непревзойденная еда для гусениц шелкопряда. В природе тут может достигать высоты более десяти метров. Но чтобы удобней было обрывать листья, в Китае дерево многократно подрезают, так что он не вырастает выше одного метра. Тут всегда был тесно связан с хозяйственной жизнью простого народа. И получается, что софора с тутом олицетворяют различные общественные слои, высших сановников и простолюдинов.

Однако в Древнем Китае повелось так, что именно тот слой общества, олицетворением которого выступала софора, чаще всего навлекал на себя неудовольствие. Но открыто нападать и прямо указывать на его представителей было нельзя. Поэтому ругали не растущую в императорском дворце софору, а стоящий в поле неродовитый и безвестный тут. Если история возникновения выражения для стратагемы 26 указывает на подобную связь, как заметил мне в письме от 6 мая 1996 г. исследователь стратагем Чжан Шаосюн, то выражение «грозить софоре, указывая на тут» является своего рода проявлением недовольства, когда демонстративно ругают низших, метя при этом в высших. Однако это не значит, что выражение стратагемы 26 непременно употребляется для косвенной критики кого-то более высокопоставленного.

Выражение для стратагемы 26 напоминает немецкий фразеологизм «бить собаку в назидание льву», иначе говоря, наказать более слабого в присутствии более сильного, чтобы тот извлек для себя урок.

Порицание косвенным образом

Стратагема 26 является информационной стратагемой, главная задача которой — передача назидания, но косвенным образом. При высказывании критики хоть и указывают на «тут», но лишь для того, чтобы ее услышала «софора». Прибегают к порицанию окольными путями по разным причинам, например:

  • положение либо должность адресата делает прямые выпады небезопасными, и все же есть необходимость высказать критические замечания;

  • адресату присуще чувство собственного достоинства, и он исправляет допущенные ошибки, услышав о них; но прямая критика уязвила бы самолюбие такого человека и не достигла бы своей цели;

  • оппонент не выносит критики в свой адрес, воспринимает ее негодующе, так что заставить прислушаться его может лишь облеченная в мягкую форму критика, иначе говоря, выраженная посредством стратагемы 26;

  • внешние условия и обстоятельства не позволяют критиковать открыто.

Одна гонконгская книга по стратагемам различает «грубую» и «облагороженную» форму порицания. При грубом порицании метают гром и молнии, бьют по столу, а при облагороженном порицании губы становятся стрелами, а язык — лезвием. К особо изысканному виду «облагороженного порицания» относится стратагема 26.

Бранить служанок

Самый знаменитый эротический роман Китая Цветы сливы в золотой вазе, старейшее из известных изданий которого относится к 1616 г., содержит, как считается, наиболее раннее литературное упоминание выражения для стратагемы 26. Симэнь Цин, герой романа, забрасывает учебу и полностью предается мирским удовольствиям. Богатство приносит ему торговля снадобьями и шелком. После того, как он сделал Цзиньлянь (Золотой Лотос) пятой, а Ли Пинъэр — шестой женой, между шестью ревнующими женами начались всевозможные козни ради расположения состоятельного кутилы. «Держала Цзиньлянь у себя кота. Был он весь белый, только на лбу выделялось черное пятнышко вроде малюсенькой черепашки. За это она прозвала его Угольком В Снегу или Львенком-Снежком... С появлением [у Пинъэр сына] Гуаньгэ хозяин стал во всем потакать Пинъэр. Она попросит одно, он готов ей сделать десять.

Видя все это, Цзиньлянь завидовала Пинъэр и злилась. Из ревности зародился у нее коварный план: обучить кота, чтобы тот до смерти напугал ребенка... Зная, как боится кошек Гуаньгэ, она, оставаясь в комнате одна, завертывала в красный шелк кусок мяса и приучала кота бросаться на лакомое. И надо же было такому случиться — занемог Гуаньгэ. Несколько дней подряд поили его снадобьями... а когда ему стало немного полегче, Пинъэр нарядила его в красную атласную рубашечку и положила в передней на кан (отапливаемая лежанка)... Вдруг нежданно-негаданно из комнаты Цзиньлянь выскочил кот Снежок. Завидев на Гуаньгэ колыхавшийся красный шелк, обученный кот с яростью бросился на кан и стал рвать когтями рубашонку. Ребенок залился плачем, но тут же умолк. Только тельце его корчилось в судорогах... Изо рта шла белая пена... Прожил он год и два месяца» [гл. 59: «Цзинь, Пин, Мэй, или Цветы сливы в золотой вазе». Пер. с кит. В. Манухина. Иркутск: Улисс, 1994, т. 3, с. 352—354, 359].

Использованием только стратагемы 3 — с помощью кота погубить сына своей соперницы — Цзинлянь не удовлетворилась. После того как не стало ребенка, она «прямо-таки воспрянула духом. «А, потаскуха проклятая, — со злорадством кричала она ежедневно в присутствии служанок. — Что я говорила? Зайдет и твое солнце! Отойдет и твое время! Сбили горлицу, и самострел теперь ни к чему. Сломалась скамейка — о спинку не обопрешься. Продала старуха Ван мельницу — куда молоть пойдет? Умерла красавица — хозяйке хоть все заведенье закрывай. Что ж! Равны мы теперь — что я, что ты!» Пинъэр отчетливо слышала ее злопыхательскую брань, но и голоса подать не смела. Только проливала втихомолку слезы. Перенесенное горе и затаенная обида сломили Пинъэр. Нервы ее не выдержали, и она лишилась покоя даже во сне, не пила и не ела... От горя и попреков у Пинъэр открылся старый недуг — истечения. Симэнь пригласил лекаря Жэня. Как вода точит камень, так и лекарство, им прописанное, — чем больше пила его Пинъэр, тем ей становилось все хуже. За какие-нибудь полмесяца она побледнела, осунулась и сделалась неузнаваемой...

«Но что может расстраивать матушку? — недоумевала монахиня [мать Ван]. — Ведь ее так любит хозяин. О ней заботится хозяюшка. Ее окружают остальные хозяйки. Не представляю, кто ее расстраивает?» — «Вы, мать наставница, ничего не знаете», — заговорила [кормилица] Жуй (Желанная) и велела... поглядеть, закрыта ли дверь, а то, как водится, путники душу изливают, а притаившийся в траве на ус наматывает. Кормилица продолжала: «Госпожа Пятая матушку со свету сживает. Это она напустила своего кота и перепутала Гуаньгэ. А батюшка, как ни допытывался, матушка ни слова не проронила. Потом уж Старшая госпожа все рассказала. Кота батюшка прикончил, а Пятая так и не призналась. Теперь на нас зло срывает. После кончины Гуаньгэ в восьмой луне она сама не своя от радости. Язвит, ехидствует направо-налево (грозит софоре, указывая на тут), а все чтобы наша матушка услыхала. Ну, как же тут не расстраиваться, как не терзаться. Матушка все глаза выплакала. Вот и слегла» [там же, гл. 60, с. 369—370; гл. 62, с. 429]. Через некоторое время Ли Пинъэр умирает с горя.

С чего начать расчленение?

«Во владении Ци один человек оскорбил правителя Цзин-гуна. Тот страшно разгневался и повелел прямо в зале связать его. Вызвал своих приближенных, которые должны были его расчленить. Всякого, кто откажется, ждала смерть. Янь-цзы [первый министр княжества Ци] схватил левой рукой голову приговоренного, а правой стал править лезвие своего меча. Тут он поднял голову и спросил: «Вот только мне не ясно, с какой части тела просвещенные государи и мудрые правители древности начинали расчленять человека». Тогда поднялся со своего места гун и сказал: «Развяжите его. Моя вина, [погорячился]».

Этот случай из [девятой главы] «Внешнего комментария Хань [Ина] к Книге Песен», составленного исследователем канонических конфуцианских сочинений в русле «школы текстов новых имен» Хань Ином (II в. до н. э.), я взял из Истории китайской литературы Хельвига Шмидт-Глинцера. Своим обращением к образцовым правителям древности Янь-цзы показал Цзин-гуну сомнительность его действий и тем самым образумил гуна.

Харро фон Зенгер, "Стратагемы"

Copyright © 2007-2024   Искусство стратегии и сталкинга   Валерий Чугреев   https://chugreev.ru   vchugreev.ru