Отрывок из книги Эйми Уоллес . Ученица мага.
Я НАНИМАЮ ЧАСТНОГО ДЕТЕКТИВА
Когда поезд проходит через туннель и становится темно, вы не выбрасываете билет и не соскакиваете с поезда. Вы сидите спокойно, не двигаясь, и доверяете машинисту.
Корри Тен Бум, выживший в Холокосте
Я искала малейший проблеск в потемках души. Слова Флоринды «мы даже не заметим, нам нет ни¬какого дела, убьешь ты себя или нет»... Эти слова от¬носились не ко мне. Инстинктивно я знала, что Фло¬ринда была не права относительно моих мотивов самоубийства, — уже в третий раз я увидела, что она ошибается (сначала — когда она подвергала сомне¬нию искренность моей любви к Карлосу, потом — случай с моими фотографиями «ню»), и это пробило мощную брешь в броне моей преданности. Но я не сосредоточивалась на этом. Конечно, были само¬убийства по причине желания наказать или получить внимание, — Флоринда, должно быть, почерпнула свою логику из учебников по психологии для сред¬ней школы. Но есть и другие виды мотиваций. Мое побуждение заключалось в том, чтобы прекратить боль.
Вступая в мир магов, я плыла по течению.
Успешная продажа моей первой книги поддер¬живала меня на плаву, но мой дружок несколько
лет назад предал меня, оставил, уйдя к другой, именно тогда, когда умирал отец. Я позвонила ему по телефону-автомату из больницы, чтобы сказать, что отец умрет через несколько часов. Он ответил: «Я не могу говорить с тобой сейчас, я не один, со мной...» Я рухнула в коридоре боль¬ницы. Мой брат поднял меня, и мы возвратились в палату, чтобы быть с отцом до конца, шепча ему о нашей любви и моля, чтобы он услышал нас сквозь кому. Когда мой «бывший» увидел некро¬логи на первых страницах газет, он заполнил автоответчик сообщениями, в которых твердил одно и то же: «Я и не предполагал, что он дей¬ствительно умирал».
Моя мать была в ужасной форме, и нам с братом приходилось принимать новые трудные решения. Я задумала вторую книгу, но желания писать не было. Причиной моей депрессии была смерть отца. Состояние матери ухудшалось; она свалилась от болезни после серьезного удара и постепенно сла¬бела. Я не могла собрать разбитые части вместе. Даже то, как я просыпаюсь утром, было неправиль¬но—я ненавидела само пробуждение, — хотя ела здоровую пищу, фанатично делала зарядку и совер¬шала «правильные» поступки. Депрессия не прохо¬дила, я начинала принимать прозак и была рада хотя бы небольшому облегчению.
Поэтому когда Флоринда представила свой уп¬рощенный анализ моего суицидального поведения, ей было одинаково безразлична то ли я волком выла от своих сомнений, то ли «трудная магическая лю¬бовь» заставила меня блефовать. Она была не права, я не хотела ничьей жалости, я хотела уйти. Я хотела уйти намного раньше, чем появился Карлос, чтобы заманить меня. Я хотела уйти от боли — вездесущей, непрекращающейся боли.
Я возобновила прием прозака, но принимала
меньше, чем было прописано, потому решила соби¬рать различные пилюли на случай самоубийства.
На некоторое время это заставило меня почувство¬вать себя в безопасности. Сейчас я уже знаю, что этот способ временного успокоения совсем не нов. Много людей так никогда и не совершают попытку суицида, успокаиваются, зная, что у них есть свой собственный план. На тот момент я выбрала жизнь, какой бы суровой она ни была, — я должна была с этим что-то делать.
Моей целью был Карлос — я хотела правды о том, что он делал. Друзья предположили, что он был типичным «латиносом», ловеласом, мачо, которому нужны победы, чтобы чувствовать себя в безопасно¬сти. Эго было его проблемой, усугубившейся манией величия. Я не слушала эти доводы. Я продолжала бе¬зоговорочно верить ему, убежденная в том, что он просто хотел научить, инициировал меня. Его «кровь была на моих руках», и возможно, он умирал от моего яда. Я считала, что подвергла опасности жизнь всемирного спасителя. Никакой друг, никакой врач не могли достучаться до меня. Только в том случае, если обнаружится, что он сердцеед, мои глаза откро¬ются, и это поможет мне начать медленный, суро¬вый путь выздоровления. А если я не смогу опом¬ниться, то у меня был свой план простого решения: взять таблеток и алкоголя и погрузиться в сон в сне¬гу—в этом туннеле к нежному забвению. В нужных случаях, как всегда, под рукой был Шекспир: «Ни мак, ни мандрагора, ни все снотворные сиропы мира не отнесут тебя назад, в тот сладкий сон, что был вче¬ра» — в тот день, когда мой отец смеялся и выбивал пепел из ужасно пахнущей трубки; в тот день, когда Карлос держал меня на коленях и плакал, оттого что прежде никогда не чувствовал такой привязанности к кому-либо; в тот день, когда мы в Мексике держа¬лись за руки и затаив дыхание следили за воладорес, поднимающихся по шесту в бесконечность; в тот день, когда Флоринда совала шоколад мне в рот и говорила: «Я здесь, теперь я — твоя мамочка, хорошая мамочка, которая никогда не откажется от тебя».

Я не говорю что путь ложен. Мне он нравится. Однако после выхода КК из подполья в меня закрались большие сомнения в его честности. И главное той самой безупречности.

Есть чем поделиться по этому поводу?
Может выложишь?

Зря вы сомневаетесь в подготовке КК до встречи КК с ДХ. Тогда это всё было модно. Тем более для самого КК защита диссертации была очень важна.Представьте человека, приехавшего в штаты уже с целью сделать карьеру любым способом.

Я возобновила прием прозака, но принимала

Он был как зеркало и говорил всем то, что они хотели

У меня впечатление от твоих постов. Ты говоришь, ребятя мне нравится КК, но, блин, есть сомнения. Я тут прочитал, и понял, что я ошибался в его честности и безупречности. Образ КК рухнул в моих глазах, в моем уме, и я не знаю что мне счас делать. Мне так хочется разобраться в том, насколько он был честен. Пусть он где-то приврал, выдумал, нафантизировал, давайте вместе разберемся и найдем, верны ли были МОИ сомнения.