Ruthlessness the opposite of self-pity or self-importance. Ruthlessness sobriety.

ruthlessness, cunning, patience, and sweetness

"Беспощадность" всегда как-бы наружу направлена, а "безжалостность" в случае воина больше во внутрь.

“Self-importance is not something simple and naive,” he explained. “On the one hand, it is the core of everything that is good in us, and on the other hand, the core of everything that is rotten. To get rid of the self-importance that is rotten requires a masterpiece of strategy. Seers, through the ages, have given the highest praise to those who have accomplished it.”

I complained that the idea of eradicating self-importance, although very appealing to me at times, was really incomprehensible; I told him that I found his directives for getting rid of it so vague I could not follow them.

“I've said to you many times,” he said, “that in order to follow the path of knowledge one has to be very imaginative. You see, in the path of knowledge nothing is as clear as we'd like it to be.”

My discomfort made me argue that his admonitions about self-importance reminded me of Catholic dieturns. After a lifetime of being told about the evils of sin, I had become callous.

“Warriors fight self-importance as a matter of strategy, not principle,” he replied. “Your mistake is to understand what I say in terms of morality.”

“I see you as a highly moral man, don Juan,” I insisted.

“You've noticed my impeccability, that's all,” he said.

“Impeccability, as well as getting rid of self-importance, is too vague a concept to be of any value to me,” I remarked.

Don Juan choked with laughter, and I challenged him to explain impeccability.

“Impeccability is nothing else but the proper use of energy,” he said. “My statements have no inkling of morality. I've saved energy and that makes me impeccable. To understand this, you have to save enough energy yourself.”

— Чувство собственной важности, — пояснил дон Хуан, — не является чем-то простеньким и незамысловатым. С одной стороны, это сердцевина всего наилучшего, что в нас имеется. А с другой — сердцевина всей нашей внутренней гнили. И потому методика избавления от этого гнилостного аспекта чувства собственной значительности в каждом случае являет собою поистине стратегический шедевр. И во все века видящие с глубочайшим восхищением относились к тем, кому удалось это совершить.

Я пожаловался на то, что идея избавления от чувства собственной значительности, временами для меня довольно привлекательная, кажется мне все же чем-то непостижимым. Я сказал, что нахожу его указания относительно избавления от чувства собственной важности весьма туманными и потому не могу им следовать.

На это дон Хуан ответил:

— Я говорил тебе не один раз: вставший на путь знания должен обладать огромным воображением. На этом пути, видишь ли, ничто не бывает таким ясным, как нам бы того хотелось.

Я ощущал некоторое неудобство, и это заставило меня вступить в спор. Я заявил, что его указания напоминают мне постулаты католической веры, и что после того, как мне всю жизнь долбили о греховности и грехе, я сделался невосприимчивым к подобного рода вещам.

— Для воина борьба с чувством собственной важности — не принцип, а чисто стратегический вопрос, — ответил дон Хуан. — Твоя ошибка заключается вот в чем: то, что я говорю, ты рассматриваешь с точки зрения нравственности.

— И я действительно считаю тебя человеком высоконравственным, дон Хуан.

— Ты просто заметил мою безупречность. И это все, — произнес он.

— Безупречность, равно как избавление от чувства собственной важности, — понятия слишком неопределенные, чтобы представлять для меня какую-то практическую ценность, — заметил я.

Дон Хуан чуть не задохнулся от смеха, и я в вызывающем тоне потребовал от него объяснения безупречности.

— Безупречность есть не более чем адекватное использование энергии, — сказал он. — И все, что я говорю, к вопросам морали и нравственности не имеет ни малейшего отношения. Я обладаю энергией, и это делает меня неуязвимым. Чтобы понять, тебе необходимо самому накопить достаточное количество энергии.

“Some sorcerers object to the term stalking,” he went on, “but the name came about because it entails surreptitious behavior.

“It’s also called the art of stealth, but that term is equally unfortunate. We ourselves, because of our nonmilitant temperament, call it the art of controlled folly. You can call it anything you wish. We, however, will continue with the term stalking since it’s so easy to say stalker and, as my benefactor used to say, so awkward to say controlled folly maker.”

1)
а) неосмотрительность, недальновидность, непредусмотрительность
б) глупость; недомыслие
в) глупый поступок или идея; безрассудный поступок или поведение
2) прихоть, причуда

- Я не являюсь рациональным человеком, продолжал он, глядя мне в глаза, - но только кажусь таким, поскольку в совершенстве умею притворяться. То, что тебе кажется рассудительностью, на самом деле есть отсутствие жалости, потому что именно этим и является безжалостность - отсутствием всякой жалости.

“I’m not a rational man,” he continued, looking into my eyes. “I only appear to be because my mask is so effective. What you perceive as reasonableness is my lack of pity, because that’s what ruthlessness is: a total lack of pity.

Мы немного помолчали. Потом дон Хуан спросил, не мучит ли меня чувство жалости к самому себе. Я не смог ответить однозначно.
- Но ведь ты не жалеешь, что находишься здесь? - спросил дон Хуан с едва заметной улыбкой.

We were quiet for a moment. Then don Juan asked me if I was in the throes of self-pity. I did not answer because I was not sure.
“You're not sorry that you're here, are you?” don Juan asked with a faint smile.

Теоретически, конечно, можно перевести и так: «именно этим и является беспощадность - отсутствием всякого сострадания».

– Я не видел смысла в его шутках, – продолжал дон Хуан. – Для меня нагваль Элиас был подобен дуновению свежего ветра. Он обычно объяснял мне все с невероятным терпением. Очень похоже на то, как я объясняю тебе, но, возможно, чуть больше чего-то еще. Я бы назвал это не состраданием, но скорее сочувствием. Воины не способны чувствовать сострадание, потому что они не испытывают жалости к самим себе. Без движущей силы самосожаления сострадание бессмысленно.

"I never saw the reason for his jokes," don Juan went on. "To me the nagual Elias was like a breath of fresh air. He would patiently explain everything to me. Very much as I explain things to you, but perhaps with a bit more of something. I wouldn't call it compassion, but rather, empathy. Warriors are incapable of feeling compassion because they no longer feel sorry for themselves. Without the driving force of self-pity, compassion is meaningless."

И встречный вопрос тогда про без-упречность: а кто не может упрекнуть воина? И в чем не может упрекнуть? К кому направлено отсутствие упреков?

"Безжалостность", направленная наружу или вовнутрь?

He said that ancient man knew, in the most direct fashion, what to do and how best to do it. But, because he performed so well, he started to develop a sense of selfness, which gave him the feeling that he could predict and plan the actions he was used to performing. And thus the idea of an individual “self appeared; an individual self which began to dictate the nature and scope of man’s actions.

As the feeling of the individual self became stronger, man lost his natural connection to silent knowledge. Modern man, being heir to that development, therefore finds himself so hopelessly removed from the source of everything that all he can do is express his despair in violent and cynical acts of self-destruction. Don Juan asserted that the reason for man’s cynicism and despair is the bit of silent knowledge left in him, which does two things: one, it gives man an inkling of his ancient connection to the source of everything; and two, it makes man feel that without this connection, he has no hope of peace, of satisfaction, of attainment.

I thought I had caught don Juan in a contradiction. I pointed out to him that he had once told me that war was he natural state for a warrior, that peace was an anomaly.

“That’s right,” he admitted. “But war, for a warrior, doesn’t mean acts of individual or collective stupidity or wanton violence. War, for a warrior, is the total struggle against that individual self that has deprived man of his power.”

Don Juan said then that it was time for us to talk further about ruthlessness – the most basic premise of sorcery. He explained that sorcerers had discovered that any movement )f the assemblage point meant a movement away from the excessive concern with that individual self which was the mark of modern man. He went on to say that sorcerers relieved it was the position of the assemblage point which made modern man a homicidal egotist, a being totally involved with his self-image. Having lost hope of ever returning to the source of everything, man sought solace in his selfness. And, in doing so, he succeeded in fixing his assemblage point in the exact position to perpetuate his self-mage. It was therefore safe to say that any movement of :he assemblage point away from its customary position resulted in a movement away from man’s self-reflection and its concomitant: self-importance.

Don Juan described self-importance as the force generated by man’s self-image. He reiterated that it is that force which keeps the assemblage point fixed where it is at present. For this reason, the thrust of the warriors’ way is to dethrone self-importance. And everything sorcerers do is toward accomplishing this goal.

Он сказал, что древний человек самым непосредственным и наилучшим образом знал, что делать и как делать, что-либо. Но, выполняя все действия так хорошо, он начал развивать эгоизм, из-за чего у него возникла уверенность в том, что он может предвидеть и заранее намечать действия, которые он привык выполнять. Вот так появилось представление об индивидуальном «я», которое начало диктовать человеку характер и диапазон его действий. По мере того, как ощущение индивидуального «я» усиливалось, человек постепенно утрачивал естественную связь с безмолвным знанием. Современный человек, пожиная плоды этого процесса, в конечном счете обнаруживает, что безвозвратно утратил связь с источником всего сущего и что ему под силу лишь насильственные и циничные действия, порожденные отчаянием и ведущие к саморазрушению. Дон Хуан утверждал, что причиной человеческого цинизма и отчаяния является та небольшая частица безмолвного знания, которая у него еще осталась, и, во-первых, дает человеку возможность интуитивно почувствовал, свою связь с источником всего сущего, во-вторых, понимание того, что без этой связи у него нет надежды на покой, удовлетворение, завершенность.

Мне показалось, что в словах дона Хуана есть противоречие. Я напомнил, как однажды он говорил мне, что битва является естественным состоянием для воина и что покой для него противоестественен.

— Правильно, — согласился он. — Но битва для воина не означает совершение поступков, которыми движет индивидуальная или коллективная глупость, или бессмысленное насилие. Битва для воина — это тотальная борьба против индивидуального «я», которое лишает человека его силы.

Затем дон Хуан сказал, что настало время продолжить беседы о безжалостности — самой главной предпосылке магии. Он сообщил об открытии магами того, что любой сдвиг точки сборки означает отход от чрезмерной озабоченности своей индивидуальностью, которая является отличительным признаком современного человека. Еще он сказал, что, как полагают маги, именно позиция точки является причиной убийственной эгоистичности современного человека, совершенно поглощенного своим образом себя.

Потеряв надежду когда-нибудь вернуться к источнику всего, человек искал утешение в своей личности. Занимаясь этим, он преуспел в закреплении своей точки сборки в строго определенном положении, увековечив тем самым свой образ себя. Итак, с уверенностью можно сказать, что любое перемещение точки сборки из ее привычного положения в той или иной степени приводит человека к избавлению от саморефлексии и сопутствующего ей чувства собственной важности.

Дон Хуан описал чувство собственной важности как силу, порождаемую человеческим образом самого себя. Он повторял, что это именно та сила, которая удерживает точку сборки в ее нынешнем положении. По этой причине главной задачей на пути воина является уничтожение чувства собственной важности. Все, что делают маги, направлено на достижение этой цели.

"чувство предельного одиночества, когда человек является сам себе судьёй"

Если бы человек искал безупречности в глазах окружающих — это было бы саморефлексия

почему убийца не может быть безжалостным к своей жертве?

Это вполне возможно, что человек не испытывает жалость к кому-то, но при этом испытывает жалость к себе.