Он сказал, что видящие, как новые, так и древние, разделяются на две категории. К первой относятся те, кто согласен на самоограничение и может направить свою деятельность на практические цели, чтобы принести пользу другим видящим и всему человечеству. К другой категории относятся те, кто не заботится ни о самоограничении, ни о практических целях. И видящие пришли в этом вопросе к согласию с тем, что эти последние не смогли
разрешить проблему чувства собственной значимости.

Самоограничение - самый худший и самый злостный вид индульгирования. Поступая подобным образом, мы заставляем себя верить, что совершаем нечто значительное, чуть ли не подвиг, а в действительности только еще больше углубляемся в самолюбование, давая пищу самолюбию и чувству собственной важности.

- Я уже не раз говорил тебе, - начал он, - что для того, чтобы
следовать путем знания, нужно быть очень изобретательным. Видишь ли, напути знания нет ничего настолько ясного, как нам бы хотелось.

Не существует гипотетического смысла, когда ты говоришь о мире людей знания.

На первый взгляд две первые цитаты противоречат друг другу.

Видящих, как древних, так и новых, можно разделить на две категории. К первой относятся те, кто стремится практиковать самообладание и способен направить свою деятельность в русло достижения прагматических целей, несущих благо другим видящим и человеку вообще. Другая категория - это те, кому нет дела до самообладания и достижения прагматических целей. Среди видящих принято считать, что тем, кто составляет вторую категорию, не удалось справиться с проблемой чувства собственной важности.

He said that seers, old and new, are divided into two categories. The first one is made up of those who are willing to exercise self-restraint and can channel their activities toward pragmatic goals, which would benefit other seers and man in general. The other category consists of those who don't care about self-restraint or about any pragmatic goals. It is the consensus among seers that the latter have failed to resolve the problem of self-importance.

The indulgence of denying is by far the worst; it forces us to believe we are doing great things, when in effect we are only fixed within ourselves.

Denying oneself is an indulgence. The indulgence of denying is by far the worst; it forces us to believe that we are doing great things, when in effect we are only fixed within ourselves.

Самоограничение — самый худший и самый злостный вид индульгирования. Поступая подобным образом, мы заставляем себя верить, что совершаем нечто значительное, чуть ли не подвиг, а в действительности только еще больше углубляемся в самолюбование, давая пищу самолюбию и чувству собственной важности.

"Is will the control we may have over ourselves?" I asked.
"You may say that it is a kind of control."
"Do you think I can exercise my will, for instance, by denying myself certain things?"
"Such as asking questions?" he interjected.
He said it in such a mischievous tone that I had to stop writing to look at him. We both laughed.
"No," he said. "Denying yourself is an indulgence and I don't recommend anything of the kind. That is the reason why I let you ask all the questions you want. If I told you to stop asking questions, you might warp your will trying to do that. The indulgence of denying is by far the worst; it forces us to believe we are doing great things, when in effect we are only fixed within ourselves. To stop asking questions is not the will I'm talking about. Will is a power. And since it is a power it has to be controlled and tuned and that takes time. I know that and I'm patient with you. When I was your age I was as impulsive as you. Yet I have changed. Our will operates in spite of our indulgence. For example, your will is already opening your gap, little by little."

— Является ли воля контролем, который мы имеем над самими собой? — спросил я.
— Ты можешь сказать, что это разновидность контроля.
— Ты думаешь, что я могу упражнять свою волю, например, отказывая себе в некоторых вещах?
— В таких, как задавание вопросов? — вставил он.
Он сказал это в таком озорном тоне, что я остановился, чтобы взглянуть на него. Мы оба засмеялись.
— Нет, — сказал он. — отказывать себе в чем-либо — это потакание себе, и я не советую ничего подобного. В этом причина, почему я позволяю тебе задавать все вопросы, какие ты хочешь.
Если бы я сказал тебе прекратить задавать вопросы, то ты мог бы поранить свою волю, пытаясь сделать это. Потакание себе при отказе в чем-то намного хуже; оно заставляет нас верить, что мы совершаем великое дело в то время, как, в действительности, мы просто застыли внутри себя. Перестать задавать вопросы — это не воля, о которой я говорю. Воля — это сила. И поскольку это сила, то должна быть контролируемой и настроенной, а это требует времени. Я знаю это, и я терпелив с тобой. Когда я был в твоем возрасте, я был также импульсивен, как и ты. Однако, я изменился. Наша воля действует независимо от нашего потакания себе. Например, твоя воля уже приоткрывает твой просвет мало-помалу.

...кто согласен на самоограничение и может направить свою деятельность на практические цели, чтобы принести пользу другим видящим и всему человечеству.

Допустим, мы вырубаем музыку в 23 часа, чтобы соседи могли спокойно выспаться. То есть какими бы крутыми воинами мы не были, лучше считаться с другими людьми.