Опишу свое первое переживание места без жалости. Первое, оно всегда запоминается лучше всего…
Мы с товарищем ехали из Киева в Одессу плацкартным вагоном (с Сашей Ф., о котором я упоминал в «Первых вратах сновидений»). Нашими были верхняя и нижняя полки; мы сидели на нижней и разговаривали о сновидениях, Кастанеде и т.п. На соседней нижней полке сидела женщина и делала вид, что ей совершенно не интересно слушать нашу беседу. Возле боковой нижней полки стояла другая женщина и непрерывно вздыхала. Она уложила на нижней спать ребенка, а вторая у нее была верхней. Спустя какое-то время, та женщина, которая сидела возле нас, не выдержала и вдруг сказала:
- Вот вы говорите такие умные вещи, а женщине места не уступите…
Тут же раздался голос второй:
- Да что вы! На словах-то у них все красиво!
Одновременно с Сашей, в один голос и не сговариваясь, мы выпалили (обращаясь к первой женщине):
- Женщина! Какое ваше дело?!
Я до сих пор прекрасно помню это свое переживание. У меня это вырвалось непроизвольно, искренне, от всей души. В ту секунду я действительно считал, что это не ее дело. В этой фразе было одновременно все: и ее якобы «незаинтересованность» чужим разговором, и вздохи той женщины, которая ничего прямо не могла сказать (как же – взять на себя ответственность!), а давила на нас жалостью. Между прочим, даже не присев возле ребенка, хотя спокойно могла это сделать. И требование к нам ложиться спать, когда еще рано (присесть негде было; оставалось лишь лезть на свою верхнюю полку, ну, и на вторую, если уступить свою нижнюю). В общем, в этой фразе отразилась вся абсурдность данной ситуации. Спустя какое-то время мы, конечно, уступили место; увы, для меня социальная среда была тогда еще сильна. Но ощущенье этого мгновенья запомнилось. А спустя годы оно стало нормой моей жизни.
Чтобы было понятно, видимо, стоит упомянуть, что подобная реакция для меня была не свойственной. Нормальной моей реакцией было бы тут же испытать чувство вины. Именно с такой реакцией я прожил многие годы своей жизни...

Дон Хуан с абсолютной ясностью понимал все, что говорил Нагваль Хулиан об этих мужчинах. Такая необычайная ясность восприятия давала ему возможность понять, что он достиг места без жалости. И так же совершенно самостоятельно он понял, что место без жалости является положением точки сборки, где исчезает жалость к самому себе. Однако дон Хуан также знал, что его проницательность и мудрость были в высшей степени мимолетными. Его точка сборки неизбежно должна была вернуться в исходное положение.

Такая необычайная ясность восприятия давала ему возможность понять, что он достиг места без жалости. И так же совершенно самостоятельно он понял, что место без жалости является положением точки сборки, где исчезает жалость к самому себе.

Dima-- вот ответ на ваш вопрос. Вы сами нашли его.

Меня заинтересовало, почему увидев четверых Тулио он достиг места без жалости?

Во время одной из прогулок по горам дон Хуан рассказал, что при остановке внутреннего диалога можнодостичь состояния, когда отсутствуют эмойии. Это состояние называется "безжалостностью". "Ты счастливый человек, дон Хуан, - заметил я, - ты можешь не испытывать горя и страданий, когда не хочешь". "Счастливый - захохотал он, - тупой осел! Да если бы ты знал, насколько это тяжело!" (К. Кастанеда, книга 2)

Дон Хуан с абсолютной ясностью понимал все, что говорил Нагваль Хулиан об этих мужчинах. Такая необычайная ясность восприятия давала ему возможность понять, что он достиг места без жалости. И так же совершенно самостоятельно он понял, что место без жалости является положением точки сборки, где исчезает жалость к самому себе. Однако дон Хуан также знал, что его проницательность и мудрость были в высшей степени мимолетными. Его точка сборки неизбежно должна была вернуться в исходное положение.